Великий.Откровения Сергея Тетюхина – лучшего спортсмена России
- Подробности
- Категория: Новости волейбола
- Создано 05.01.2013 09:42
- Обновлено 29.10.2021 21:35
- Автор: Чемпионат.сom
- Просмотров: 2003
Он и впрямь лучший. Во всех отношениях. А почему я назвал этот материал именно так, вы поймёте из всего прочитанного.
Наверное, мне повезло больше, чем остальным коллегам: с лучшим спортсменом России 2012 года Сергеем Тетюхиным мы знакомы без малого лет 20, а уж матчей с его участием — что за клуб, что за сборную — я видел наверняка больше любого другого представителя моей профессии. На всех главных соревнованиях, в которых выдающийся, уникальный и в то же время простой в общении волейболист принимал участие. Но вот так подробно «за жизнь» никогда прежде мы не говорили. Как мне помнилось. Правда, сам Сергей полагает, что такой диалог между нами всё-таки проходил раньше. И даже попытался вспомнить когда: после первой победы «Белогорья» в Лиге чемпионов в Милане весной 2003-го, когда моего собеседника признали лучшим игроком того «Финала четырёх». Наверняка мы разговаривали тогда. Но уж точно не так обстоятельно, как на сей раз.
ИСТОКИ
— В паспорте местом рождения у тебя значится станция Маргилан, Ферганская область, Узбекская ССР. Так ведь?
— Всё правильно. Так и записано.
— А как родители попали в Среднюю Азию?
— По маминой линии всё проще-простого: её отец — крымский татарин. И в известные годы представителей этой нации депортировали как раз в Среднюю Азию. Отцовские корни — в Воронежской области. А сам он родился неподалёку от Ташкента. Скорее всего война заставила эвакуироваться. И папины родители работали на металлургическом заводе, который был переведён в Ташкентскую область откуда-то из европейской части СССР. Познакомились же папа с мамой как раз в Фергане, когда учились на факультете физического воспитания в местном педагогическом институте.
— Для тебя, наверное, вопрос, каким видом спорта заняться, не стоял никогда — волейболом, чем же ещё?
— Ну, такого жёсткого ограничения не было. Просто с момента, как я себя помню, отец всегда возил меня с собой — и в спортивные лагеря, и на сборы. Правда, я втихаря ещё и в футбол поигрывал, очень он мне нравился. А кто из мальчишек не гонял мяч? Все, наверное. Но это не было серьёзным увлечением.
— А когда всё-таки пришло осознание, что волейбол это твоё и на всю жизнь?
— Позже, думаю. Скорее всего, когда мы переехали в Белгород. В 80-е годы прошлого века жизненная ситуация в Узбекистане была сложной. И отец уже тогда понимал, что из Ферганы надо уезжать, искал варианты переезда.
— В те годы волейбол почти не показывали по телевизору. Разве что во время трансляции Олимпийских игр. Кстати, не видел ты матчи олимпийского турнира из Сеула? Тебе уже 13 лет было всё-таки.
— Нет, не видел. И большой волейбол вживую удалось посмотреть на турнире в Ангарске, где наша команда играла, наверное, один из этапов даже не чемпионата, а скорее всего Кубка СССР. Причём там выступали скорее всего даже не команды высшей лиги, а, наверное, первой. Когда я учился в последнем классе школы, играл за «Крылья Востока», так в то время называлось бывшее ташкентское «Динамо», которые выступали в первой лиге чемпионата страны, уже, кстати СНГ. Значит, это был уже 1992 год. Один из туров проходил как раз в Фергане, и там я впервые увидел Бороду — Вадика Хамутцких, выступавшего за ростовский СКА.
— На окончательное решение уехать в Россию подтолкнул распад великой страны?
— В общем-то, да. А ещё когда мы стали свидетелями кошмарной резни турков-месхетинцев: тогда сжигали не просто дома — целые поселки. У меня в одном из них бабушка жила. Но получилось, что в самый разгул бесчинств она приехала к нам, кажется, на день рождения мамы. Правильно, в июне это было. А потом уже назад их не пускали… Кажется, это был 1989 год. Обстановка в республике была очень напряжённая, и было очевидно, что оставаться жить там нельзя.
— А почему именно Белгород оказался на этом пути?
— Вариантов было три — Санкт-Петербург, Ростов и Белгород. Но в последнем уже работало несколько коллег и друзей отца, уехавших из Коканда. В Белгороде же оказался и Виктор Николаевич Кулишов, известный в те годы волейбольный арбитр. Он звонил отцу из Белгорода, говорил о преимуществе переезда именно в этот город. В итоге на Белгороде и остановились. А сегодня я даже представить не могу всех нас в другом месте. Главная проблема была с жильём: денег, которые мы выручили от продажи квартиры в Фергане, здесь хватило всего-то на кухонный гарнитур…
СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ
— К этому времени ты уже определился с игровым амплуа?
— Там такая ситуация была. Вначале я всегда нападал. Но перед отъездом на один из этапов первенства СССР, ещё по детям, кажется, в Красный Луч Луганской области, у меня случились первые проблемы со спиной. Лет 14-15 мне тогда было. Отец переставил меня на место пасующего. Мы удачно выступили, прошли в следующий этап турнира. Так я стал связкой. Спина через некоторое время прошла, но я продолжал пасовать. И в Белгород приехал именно связующим.
— Что же повлияло или, может, кто-то конкретно повлиял на очередные перемены игровой специальности?
— В сезоне-1992/93 годов Михаил Леонидович Поздняков активно подключал меня как пасующего к основному составу. Конечно, страшновато было. Опыта никакого. Но доверие тренера приходилось оправдывать. И в молодёжную сборную России Валерия Михайловича Алферова меня пригласили как связующего игрока. Ещё не на основные сборы, а в Новомосковск, где в те годы базировалась эта команда. И в какой-то момент случился недоезд, некому было атаковать, и я все пять матчей тура отыграл в нападении. Вернулся в Белгород, занял привычное место пасующего. Но на каком-то турнире на Украине всё тот же Поздняков вдруг поставил меня по диагонали. Вроде получилось, и в одном из матчей он приказал связующему все мячи для завершения атаки отдавать мне. Проявил себя, судя по всему, неплохо. Вплоть до того, что уже в следующем сезоне меня в клубе поставили по диагонали. А в «молодёжке», куда меня вызывали на сборы, действовал в доигровке. Возвращался в Белгород — Геннадий Яковлевич Шипулин стоял на своём: с нападающими, мол, проблем нет, — будешь пасовать. Ну и что мне оставалось делать? К тому же ему помогал уже сам Зайцев Вячеслав Алексеевич, который всегда был для меня кумиром. Его портрет, вырезанный из какого-то журнала висел над кроватью не только в Фергане, но даже уже здесь, в Белгороде. Причём я его в игре никогда не видел, но мне казалось, что именно он эталон волейболиста. Это было влияние платоновских книжек… А тут мой кумир ещё и моим тренером стал! Алексеич занимался с нами, постоянно что-то подсказывал… Когда же в команде появился Борода, меня вновь отправили в диагональ. И на моё место встал в итоге только переехавший из Харькова Рома Яковлев. Я же перешёл в доигровку. Где и остаюсь по сей день. А мулька с пасующим постепенно сошла на нет, окончательно затихла, когда встал в доигровку.
— Помнишь ли свой первый матч за основной состав «Белогорья»?
— Кажется, это было в Одинцово, и играли мы против питерского «Автомобилиста». Там ещё тогда Витёк Сидельников пасовал. Это в сезоне-1993/94 года было. Вот только в каком турнире играли, в памяти не осталось — то ли матч регулярного чемпионата, то ли на Кубок России. Помню только, что проиграли тогда 2:3.
ПРИЗНАНИЕ
— Что значило для тебя первое международное золото? На молодёжном первенстве Европы это было в 1994-м, в Турции?
— Ну это было незабываемо: первое европейское золото. А ещё меня тогда признали MVP турнира, самым ценным игроком, что было уж совершенно неожиданно. Тем более что пришлось играть на уколах — примерно за месяц до этого обнаружились проблемы с плечом. И к финалу я сам попросил доктора сделать мне блокаду, потому что даже представить себе не мог, что не сыграю в решающем матче.
— А в 1995-м молодёжная сборная России выиграла чемпионат мира в Малайзии. И многие из той команды до сих пор выступают на высоком уровне. Но весьма редко случается, что сразу из «молодёжки» игроков забирали в основную команду. На сей раз Вячеслав Платонов, в третий раз в своей тренерской карьере вернувшийся к руководству сборной, позвал в команду тебя и Алексея Казакова. Как состоялось это приглашение, помнишь?
— Платонов был в Белгороде, кажется, с питерской командой, и позвал тогда всех будущих новобранцев — и Лёху Казакова, и меня с Вадиком Хамутцких. И сказал, что собирается сделать на нас ставку в сборной. Но самый первый раз майку взрослой сборной СССР я надел еще в 1993 году в Японии. Это был вообще для меня самый первый выезд за границу. Но я был там в большей степени туристом, меня как-то раз выпустили, я даже мяча не коснулся — и всё. А ещё перед отъездом прошел этакий «курс молодого бойца»: как держать вилку, как пользоваться ножом — до этого представления об этикете не имел. В серьёзную же страну ехал — не абы куда.
— И кто выступал в той сборной?
— Всех и не вспомню. Точно Илья Савельев, Павел Борщ, кажется, Станислав Владимирович Шевченко, Андрей Чинов, Олег Согрин, вроде бы Валера Горюшев.
— А у Платонова в команде когда оказался?
— В Новогорске перед отборочным олимпийским турниром 1996 года в Копенгагене. Но в Данию не поехал. И первые официальные матчи сыграл за первую команду уже во время Мировой лиги-1996. Но и не верил до последнего, что окажусь в олимпийском составе: в последний момент Платонов отцепил Женю Митькова, видимо, до последнего решалось — кто из нас двоих окажется в олимпийской дюжине.
ИТАЛИЯ
— Что сыграло основную роль в решении отправиться играть в Италию: хороший контракт или возможность испытать себя в сильнейшей на тот момент лиге мира?
— Концепция переезда была согласована с Геннадием Яковлевичем, который в то время руководил уже не только клубом, но и сборной: тренеру было важно, чтобы мы прошли «итальянскую мясорубку» в канун Олимпийских игр в Сиднее. Так я с Яковлевым оказался в Италии, а Борода — в Турции, где тоже был сильный чемпионат.
— И каковы были первые впечатления?
— После того, что было дома, когда в борьбе за медали участвовали две-три команды — Одинцово да Екатеринбург и было много «проходных» матчей, в Италии же ни в одной игре нельзя было расслабиться. Было очень интересно. От каждой новой встречи получал новую и очень полезную информацию.
— В твоём становлении как игрока итальянский период сыграл важную роль?
— Мне кажется, что да. Опыт получил бесценный.
— Какой ещё след, кроме чисто волейбольного, оставила Италия?
— Поразило отношение к детям. Когда президент клуба приходил и игрался с нашим Ванькой, которому всего-то два с половиной года было. Малыш с нетерпением ждал нового появления дяди, которого через неделю уже называл «мой друг Джорджио». И они вдвоём шли гулять и конфеты покупать, а на Новый год малыш получал огромнейший мешок всяких подарков. А стоило нам появиться в ресторане, то знакомый официант вёл Ваньку на кухню, показывал, как готовятся уже известные даже мальчишке традиционные блюда итальянской кухни. А посещение Парка аттракционов — и нам самим было интересно, а уж каково детям!
— И всё складывалось благополучно, но вдруг эта злосчастная автокатастрофа, которая чуть было не изменила жизнь коренным образом. Наверное, страшные мысли посещали, когда очнулся на больничной койке?
— О волейболе поначалу и не думал вовсе. Речь шла вообще о жизни. Когда очнулся, рука в гипсе, при каждом шевелении чудовищная боль в тазобедренном суставе. Неделю с постели не вставал. Потом стал подниматься, несмотря на категорические запреты врачей, чтобы дойти до туалета. А ко всему ещё и дома кошмарная ситуация — всё одно к одному: у старшего страшное обезвоживание организма, он попал в инфекционку, плюс жена в роддоме, уже перехаживала все сроки… Страшная картина.
Мы проговорили накануне финального матча Кубка России, который «Белогорье» выиграло, больше двух часов. Закончили глубоко за полночь. Но с этим парнем можно говорить сколько угодно — настолько это благодарный собеседник. Ничего не таит, всё выдает начистоту. Не пытается обойти даже неприятные вопросы. Причём я, наверное, был одним из последних, кому Сергей Тетюхин давал интервью, ведь 37-летний волейболист был признан лучшим спортсменом 2012 года по версиям многочисленных СМИ, в том числе и «Чемпионат.com».
А потому на беседы с ним в предновогодние дни выстраивались очереди из коллег. Но Тетюхин никому и никогда не отказывает. Нет, не совсем так. В Лондоне после окончания группового турнира попросил Сергея по старой дружбе подвести его итоги — и услышал в ответ: «Всё вам расскажу. Но только после финала». 12 августа олимпийскую победу мы отмечали вместе до самого утра.
РАНЫ
— Плюс ко всему всё это произошло на фоне обиднейшего проигрыша в олимпийском финале Сиднея сборной Югославии. Осадок-то от той неудачи ещё оставался наверняка?
— Наверное, это было самое обидное поражение в моей спортивной жизни. Мне кажется, что каждый из нас подсознательно уже примерял олимпийское золото и недооценивал соперника. Вы наверняка помните, что мы победили их в группе, югославы вообще с большим трудом вышли тогда в плей-офф. Плюс аргентинцы обыграли Бразилию, мы с ними расправились в полуфинале и уже настраивались на решающий матч с итальянцами, которых действительно боялись. А те как раз уступили в полуфинале югославам. И мы все выдохнули… Короче, перед финалом была какая-то непонятная расслабленность. Не скажу, что мы не настраивались. Плюс в первом сете один-два мяча в обратную сторону — и всё могло пойти по другому сценарию. Но как тогда сыграл Вова Грбич!.. Такого игрока у нас, увы, не оказалось: накричать на партнёра, если потребуется, и по лицу съездить.
— А ты не мог повторить подвиг Грбича-старшего?
— Думаю, что тогда ещё нет.
— Может быть, тогда ещё было рановато, соглашусь. Но в 2006 году на чемпионате мира в Японии ты был нужен, пусть и не совсем здоровый и не до конца восстановившийся после травмы. Но Зоран Гайич, тренировавший тогда нашу сборную, предпочёл повезти молодого Юрия Бережко, который и на площадку-то если и выходил, то только на эпизод-два. Если бы ты поехал, точно бы заняли место повыше, чем 7-е: команде не хватало Тетюхина, чувствовалось.
— Об этом я судить не могу.
— Понимаю. Тем более что мы несколько забежали вперёд. Решение уехать из Италии ты принимал сам или Геннадий Шипулин позвал тебя назад?
— Сам. После всего случившегося оставаться в чужой стране не хотелось. Дом есть дом. Там и раны быстрее заживают. Как физические, так и душевные. К тому же в клубе собралась хорошая компания игроков, и Борис Николаевич Колчин стал помогать Шипулину.
ТРЕНЕРЫ
— Какой из матчей за белгородский клуб ты выделил бы особо?
— С французами в полуфинале Лиги чемпионов 1993 года в Милане. Так тяжело тогда для нас матч сложился. Но все бились отчаянно. Даже не запомнил, чтобы кто-то особо отличился. Вот следующий день был днём Сергея Баранова — он тогда солировал в решающем матче с итальянцами. И встреча сложилась гораздо проще, чем игра накануне.
— Чем были вызваны переезды по маршруту Белогород — Казань — Белгород?
— В первый раз это было очень хорошее предложение, да и опять-таки коллектив сложился там неплохой, во многом благодаря работавшему во главе «Динамо-ТТГ» Виктору Сидельникову. Мы везде были вместе, причём семьями. Ллой Болл, Клэйтон Стэнли, наша белгородская компания. После двух лет я вернулся в Белгород по собственной инициативе. Хотелось помочь родной команде. Причём я сам позвонил Геннадию Яковлевичу и признался, что хочу назад. Это случилось в канун сезона-2008/09, когда позже, по весне, мы выиграли в Афинах Кубок ЕКВ.
— За свою достаточно продолжительную карьеру игрока тебе пришлось работать со многими тренерами. Какое влияние на тебя оказал каждый из них и можешь ли ты кого-то выделить особо?
— У Платонова всё было чересчур жёстко, к тому же я был ещё совсем юным. С Яковлевичем было легче — Шипулин и по характеру другой, к тому же с ним я работал ещё и в клубе, мог вести диалог с тренером, не боясь за последствия. Романыч — нечто среднее между Платоновым и Шипулиным: он и дисциплине уделяет внимание, но и к игрокам прислушивается в определённой ситуации. А что касается тренировочного процесса, то каждое занятие с Алекно приносит колоссальную пользу. Причём тренер умеет варьировать: чувствует, когда стоит форсировать, а когда дать поблажку.
— Не видишь ли ты какой-то связи между неудачными выступлениями сборной на чемпионатах мира 2006 и 2010 годов, когда командой руководили иностранные тренеры, и твоим отсутствием в составе на каждом из этих турниров?
— Наверное, это в большей степени стечение обстоятельств. Но при всём при том я не чувствую внутри себя полного доверия к иностранному специалисту. Разумеется, как человек дисциплинированный, я всегда выполняю любые тренерские указания. При этом я с большим уважением относился к тому же Зорану Гайичу, когда он работал у нас в клубе, да и к Даниэле Баньоли. Но объяснить, почему внутри себя чувствовал некое отторжение, не могу. Наверное, им всё-таки непросто понять наших игроков.
ЛОНДОН
— Вернёмся к главному — лондонским Играм. После финала ты мне признался, что не сомневался в общем успехе нашей команды. Сейчас, по прошествии времени, готов повторить те же слова?
— Если речь идёт про третью партию, да и о матче в целом, ну, да, конечно, готов.
— В отличие от тебя, я несколько раз пересматривал матч, особенно концовку третьего сета, и был потрясён твоей уверенностью, когда ты вышел на подачу. Неужели ни тени сомнения не чувствовал?
— Уверен был в себе на сто процентов. Даже подсознательно не чувствовал каких-то опасений. Чтобы как-то «отжаться», просто ввести мяч, такого в мыслях не было. Уже проходил нечто похожее. Опять-таки в финальном матче, но чемпионата мира 2002 года в Аргентине опять-таки с бразильцами. Правда, случилось это в концовке пятой партии. Я также вышел на подачу, исполнил эйс. Соперники тут же взяли перерыв. И после него я шёл на линию и думал, что бы сделать: либо влупить как следует, либо просто ввести. И что-то в тот момент склонило меня не рисковать. Я просто ввёл мяч в игру… Чем всё закончилось, известно: мы проиграли. В Лондоне уверен был, что мне нужно было выполнять силовую подачу. Каждый раз. И по моим ощущениям я был готов безошибочно вводить мяч в игру в тот момент столько, сколько позволила бы ситуация. Другого выхода у меня просто не было: должен был рисковать.
КОМАНДА
— Можешь сказать пару слов про каждого из чемпионов Лондона, с кем смог одержать главную в жизни победу?
— Возьмём Макса Михайлова. Это уникальный человек — по всем показателям: чем большего он добивается, тем больше он работает. И остановить его можно только в приказном порядке, границ для него не существует. Парень убеждён, что только работа принесёт успех. Да это и правильно. Причём человек не меняется, несмотря на всеобщее признание и массу титулов. Саня Волков — тоже классный парень. Хотя это определение я готов повторить, говоря о каждом из ребят. Он знал, что его ждёт после Игр, и рисковал своим здоровьем преднамеренно. А ведь внешне никогда не скажешь, что у него такой железный характер. В Сане есть стержень, что и доказывает его поступок. Серый, Гранкин и Саня Бутько — две противоположности. Саня — больше уверенный, серьёзный, в некотором роде правильный, я бы сказал. Гран же немножко раздолбайчик, но команде как раз этого и не хватало в первых лондонских матчах. Винтик нужен был. И когда его подключили, механизм заработал. Коля Апаликов — серьёзный, добрый, хороший парень, хотя внешне не производит такого впечатления. Димка Мусэрский мне кажется иногда чересчур мягким. У них комната была такая — два Димы, ещё Ильиных. Малыш спокойный и тихий — Ильиных, напротив, шумный, активный, весельчак: они дополняли друг друга. Но Димка большой был не похож на себя в финале, когда Романыч произвёл знаменитые замены: Романыч снял с каждого ответственность, что с Макса, что с Малыша — и оба преобразились. Свалив с плеч психологический груз, ты становишься спокойным, никто в тебя пальцем не ткнёт, если ты ошибешься. Получилось, что основная нагрузка в атаке в третьей и полутора оставшихся партиях легла главным образом на них.
— Был, правда, ещё и третий. Тетюхин его фамилия.
— Но он так, только помогал. Чуть-чуть. Но что творили Димка и Макс. Эта замена была не столько хороша тактически, что подразумевалось, но она раскрепостила, развязала обоим руки — и парни заиграли в свое удовольствие. А бразильцы растерялись…
— Продолжим?
— Тарас Хтей. Он, как и я, до последнего не верил, что попадёт в состав: не были мы готовы к Играм на сто процентов, понимали это. Но капитан делал всё, на что был в тот момент способен. И картины не испортил. Алексей Обмочаев — это зажигалка в команде. Причём во всём. Больше всех в команде разговаривал только он. Такое впечатление, что для него не существовало никаких авторитетов: он всех замыкал на себе. И на площадке заводил остальных. В том числе и меня. Саня Соколов — противоположность Обмачаеву: тихий, спокойный, уравновешенный. Юра Бережко очень много грызёт себя после каждого неудачного выхода на площадку. Самоед. А вообще это вполне компанейский, добрый паренёк. Только отвечая на ваш вопрос, почувствовал, что в каждом амплуа у нас оказались противоположные по характерам ребята. И на площадке это сказалось с лучшей стороны.
— Добытая таким сложнейшим путем победа — закономерность или случайность?
— Всё-таки закономерность.
— Тогда поражение в Сиднее — случайность?
— Тоже, наверное, не случайность. В финальных матчах играет роль не физическая подготовка и не тактика, а характер. Если ты способен переступить через себя именно в таких решающих матчах, тогда ты можешь чего-то достичь. Случайность, скорее, что мы не выиграли в Пекине, потому что и команда тогда была блестяще готова, и соперники были нам по зубам.
БУДУЩЕЕ
— Ты сказал после Лондона, что в сборной больше играть не будешь. А в клубе?
— В клубе хотелось бы ещё поиграть. Я себе отмерил текущий и следующий сезоны. Но всё будет зависеть от здоровья. Надо кое-что подлатать.
— Знаю, что ты прекрасный семьянин. Кто для тебя твои близкие?
— Это моё всё. Наталья в любой ситуации, даже непростой, всегда найдёт самые нужные слова поддержки. И всегда соглашается с моим решением. Папа сказал: едем в Казань? Значит, все переезжаем на Волгу. Мы не можем жить порознь. Мы всегда находим общий язык. Я никогда не противоречу, если она считает, что должно быть так, а не иначе. И вообще я за ней, как за каменной стеной. Ванька — у него сейчас такой возраст переходный, 15 лет. Был период, когда он занимался волейболом постольку-поскольку. А сейчас начал фанатировать игрой. Только переживает, что росточком не вышел. А вообще он очень общительный, компанейский человечек, никогда не останется один. Пашка — волейбольный фанат с детства, никогда не смотрел мультики — только спортивные каналы. Считать научился сам: смотрел матчи по игровым видам спорта. Я ему привёз из Америки форму с надписью Майкл Джордан и пару кассет с записями игр НБА, так он как-то, будучи маленьким, сказал, что когда вырастет, то будет «большим и чёрным». В свои 12 лет он с мячом не расстаётся. Ну а Сашка, мелкий, ему два годика — это радость, отдушина и для нас, и для бабушек.
— Кем ты видишь себя лет через 10 — тренером, бизнесменом, может, политиком?
— Думаю об этом, но не могу склониться ни в какую сторону. В тренерстве засомневался после того, как увидел, как пережил лондонскую ситуацию Романыч. Я ведь такой же «переживательный». Вот бизнесменом точно не буду. Политиком? Может быть. А вообще сложно сказать. sexpromo.ch
После почти двухчасового разговора "за жизнь" предложил Сергею ответить на очень показательную, на мой взгляд, так называемую "анкету Марселя Пруста". Что это такое? В конце ХIХ века в Англии появилась салонная игра: предлагался некий стандартный набор вопросов, на которые в специальный альбом нужно было написать непременно правдивые ответы. Увлечение быстро охватило всю Европы и долго не выходило из моды. А названа она именем французского писателя потому, что до наших дней дошёл оригинал его ответов, датированный 1890 годом. Наверное, был бы смысл на основе известного опросника создать свою, более современную анкету. Возможно, мы так и сделаем. А пока лучший спортсмен России-2012 согласился ответить на те же вопросы, что и почти полтора века назад автор знаменитого на рубеже ХIХ и ХХ веков литературного цикла "В поисках утраченного времени". Любопытно, что перед тем, как каждый раз дать ответ, мой собеседник на некоторое время задумывался.
— Ваша самая характерная черта?
— Самокритичность.
— Качества, которые вы больше всего цените в мужчине?
— Порядочность.
— Качества, которые вы больше всего цените в женщине?
— Наверное, тоже порядочность. Даже не преданность, а именно порядочность.
— Что вы больше всего цените в ваших друзьях?
— Всё ту же порядочность.
— Что является вашим главным недостатком?
— Доверчивость.
— Какое ваше любимое занятие?
— Общение с семьёй на свежем воздухе.
— Какова ваша мечта о счастье?
— Это когда ты живёшь большой семьёй в своем доме, где полно детей и внуков, а вокруг лес и птички поют. Идиллия, одним словом.
— Что вы считаете самым большим несчастьем?
— Потерю дорогих и близких людей.
— Каким вы хотели бы быть?
— Оставаться самим собой. Как сейчас.
— В какой стране вам хотелось бы жить?
— Это вообще не обсуждается: однозначно Россия. Даже город могу назвать, и вы не хуже меня знаете какой.
— Ваш любимый цвет?
— Зелёный.
— Ваш любимый цветок?
— Ромашка, наверное.
— Ваша любимая птица?
— Орёл.
— Ваши любимые писатели?
— Сложный вопрос. Из последнего перечитанного — Достоевский.
— Ваши любимые поэты?
— Поэзией никогда не увлекался. Но, вспоминая школьные времена, больше Лермонтов, чем Пушкин.
— Любимый литературный герой?
— Иван Сусанин.
— Любимые литературные героини?
— Анна Каренина.
— Любимые композиторы?
— Моцарт.
— Любимые художники?
— Сальвадор Дали, из тех, чьи работы я видел.
— Любимые герои в реальной жизни?
— Назвал бы отца, скорее всего.
— Любимая героиня в истории?
— Наверное, Жанна д'Арк.
— Любимые имена?
— Наталья.
— Что вы больше всего ненавидите?
— Лицемерие.
— Исторические персонажи, которых вы презираете?
— Гитлер.
— Какой момент в военной истории вы цените больше всего?
— Победа Советской Армии на Курской дуге в Великой отечественной войне. Для белгородцев это священное место.
— Реформа, которую вы цените особенно высоко?
— Самое актуальное на сегодняшний день лично для меня — ужесточение штрафных санкций для нарушителей автомобильных правил.
— Способность, которой вам хотелось бы обладать?
— Но уж точно не летать — высоты боюсь. Наверное, исцелять людей.
— Как вы хотели бы умереть?
— Быстро.
— Ваше состояние духа в настоящий момент?
— Самое боевое.
Лев РОССОШИК
Счётчики